Человек, бросивший вызов судьбе — любимое зрелище богов.

— … Многие соблазнились бы благами, которые может дать обладание властью надо мной, а ты так легко расстаешься с ней, словно она тебе не нужна ничуть. Что я могу сделать для тебя? Хочешь, я заберу воспоминания, что причиняют тебе боль?
— Нет, моя хорошая. Без них я не буду собой. — И, вспомнив, процитировал слова своей маленькой начальницы: «Каждый должен жить в своем персональном аду».

Когда ты любишь кого-то… По-настоящему любишь, друг то или любовник, ты полностью открываешь для них свое сердце. Ты даришь им часть самого себя, которую не дарил ни кому другому, и позволяешь им видеть твою суть и только они могут, изранить твое сердце и душу так глубоко. И когда они делают этот порез, это жестко — тебе больно так, словно твое сердце вырывают. И ты остаешься голым и беззащитным, гадая что заставило их сделать тебе так больно, когда ты делал все, чтобы любить их. Что с тобой не так, если никто не может бороться за тебя? Это значит, что никто тебя и не любил? Достаточно одно такого раза, чтобы запомнилось навсегда… но может ли это повториться? Кто в здравом уме пойдет на это еще раз?

«Как известно, время проходимо в обе стороны»

Из группы амфетаминов и опиатов героин и любовь — две очень схожие зависимости.

Только то дело имеет ценность перед вечностью, в которое было вложено много любви и боли. Все остальное — ситуативная тухлятина.

Любовь — это искусство, где любая ерунда может как вдохновить, так и разочаровать.

За темноту денег не платят, и потому Скрудж ничего не имел против темноты.

— Ты не веришь в меня, — заметил призрак.
— Нет, не верю, — сказал Скрудж.
— Почему же ты не хочешь верить своим глазам и ушам?
— Потому что любой пустяк воздействует на них, — сказал Скрудж. — Чуть что неладно с пищеварением, и им уже нельзя доверять. Может быть, вы вовсе не вы, а непереваренный кусок говядины, или лишняя капля горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренная картофелина. Может быть, вы явились не из царства духов, а из духовки, почем я знаю!

Он понимал, что те, кто смеется, — слепы, и думал: пусть себе смеются, лишь бы не плакали!
----

Всякое недовольство — это нехватка удовольствий…

Лично я кажусь себе умной и обаятельной. Я похожа на Наталью Гончарову, только без денег и без Пушкина.

Материя о ведьме сделалась неисчерпаемою. Каждый, в свою очередь, спешил что-нибудь рассказать. К тому ведьма в виде скирды сена приехала к самым дверям хаты; у другого украла шапку или трубку; у многих девок на селе отрезала косу; у других выпила по нескольку ведер крови.
--
Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы.
--
— Когда стара баба, то и ведьма, — сказал хладнокровно седой козак.
— О, уж хороши и вы! — подхватила баба, которая подливала в то время свежих галушек в очистившийся горшок, — настоящие толстые кабаны.

Но кофе и есть горячая еда! Вкусный, полезный вегетарианский суп из молотых кофейных зерен. Практически без пяти минут борщ. А борщ — это натурально архетип горячей еды на все времена…

Великий лидер, чтобы не заработать ранний инфаркт, должен иметь среди многих качеств в первую очередь добродушие и терпимость. Добродушие — чтобы не подвергаться стрессу от своей собственной глупости, и терпимость — что бы не подвергаться стрессу от глупости других.

— А тебя не смущает, что ты для всех открыт?
—  Когда смущает, я выключаю свет. — Улыбка Беса стала явственнее.

Сами по себе вещи ничего не стоят; ценность им придают живые люди.

Слава, приносимая богатством или красотою, быстролетна и непрочна, а доблесть — достояние высокое и вечное.

Человек — существо крайне ограниченное. Он не может представить, как выглядит «реальная картина бытия», поскольку видит менее 1% от электромагнитного спектра и слышит не более 1% от акустического.

Люди больше ценят тех, кто вкусно живёт для себя, чем тех, кто невкусно живёт для других.

Ведь фактически смерть больше затрагивает остающихся, чем уходящих; ибо знаем мы эту цитату или нет, но слова некоего остроумного мудреца сохраняют для нас и теперь свой полный внутренний смысл: пока мы есть, смерти нет, а когда есть смерть — нас нет; таким образом, между нами и смертью не возникает никаких конкретных связей, это такое явление, которое нас вообще не касается, и лишь отчасти касается мира и природы, почему все создания взирают на
нее с большим спокойствием, хладнокровием, безответственностью и эгоистическим простодушием.

Может, не стоит так уж судить ближнего, ведь мы не знаем, что несет нам будущее, и не заведет ли нас насмешливый рок в такую же ситуацию, как у него, и не примем ли мы такое же решение, за которое его осудили.